Бонус-2
Топот двух пар ног заставил деревянную лестницу звучно поскрипывать. Уперев руки в бока, Стася терпеливо ожидала, пока мальчишки достигнут первого этажа. Из-за резкой перепалки и шипящих угроз сыновья не видели, что она у подножья.
Сбежав по ступенькам нога в ногу, мальчики резко замерли перед матерью. Слегка расширив глаза, изумленно уставились, пытаясь определить, слышала ли она то, что они говорили. Стася молчала, поэтому Данька, отпихнув плечом старшего на год Димку, вышел вперед. За что получил от того легкий тычок в спину.
– Мам… Ты только не кричи, – залепетал младший, сверкая беззубым ртом.
– А я тебе говорил… – снова толкнул его Димка.
– Отстань! – дернул плечом Даня и ответно стукнул брата.
– Я сейчас считаю до трех, – теряя терпение, громко оповестила их Стася. – Если вы не перестанете вести себя, как маленькие дикари, начнет действовать двухдневный запрет на все гаджеты и игры.
Мальчишки замерли, вытянувшись по струнке. С виноватым видом смотрели на мать, ожидая, пока она закончит счет и даст им слово. А потом затараторили, как обычно, перебивая друг друга.
– Я хотел поиграть с Дусей…
– И достал ее из клетки!
– Ты тоже так делаешь! И в этот раз ты мне помешал, ты толкнул мой локоть…
– Я говорил, чтобы ты не брал ее, потому что ты еще маленький.
– Я не маленький!
– По факту можно? – перебивает их Стася строгим тоном.
Димка замолчал, а Данька, склонив голову, понуро пробормотал:
– Дуся убежала. Мы пытались ее поймать, но не смогли, – в конце он шмыгнул носом.
– Не реви, – строго одернул старший брат и в поддержку обнял за плечи.
Данька весь подобрался и медленно вдохнул-выдохнул.
– Мы не знаем, где она. Ее нигде нет. Дима сказал, что она притаилась, чтобы сожрать ночью Кешу. И… что ты очень расстроишься, когда это случится, и папа отдаст меня на перевоспитание в детдом.
– Вот ты башка! – выдохнул презрительно Дима. – Об этом не обязательно рассказывать, – попробовал остановить брата, перепуганный реакцией матери, но поймав предупреждающий взгляд Стаси, с виноватым видом замолчал.
Димка же продолжил:
– Сказал, что там я тоже никому не понравлюсь, как Джуниор . Меня отдадут в приемную семью, и мы никогда больше не увидимся.
Глаза Даньки снова наполнились слезами. Пытаясь это скрыть, он начал тереть их кулаками.
– Боже мой! – воскликнула шокированная Стася. – Как вам в голову приходит этот ужас? Дима, я не ожидала, что ты способен сочинять нечто настолько дурное. А тебе, Даня, пора уже понимать, что ничего подобного в принципе быть не может. Такого вы мнения о нас с папой?
– Нет, – горячо выкрикнули сыновья в один голос.
– Это была шутка, – оправдывался Дима.
– Я просто испугался, – выдавил Даня.
– Это очень жестокая шутка. Я хочу, чтобы вы оба запомнили, что подобные разговоры и шутки для нашей семьи недопустимы.
– Хорошо, – снова в один голос.
– За эту, именно за эту шутку, вы оба наказаны. Никакого телевизора, компьютера, телефонов и плейстейшн. На два дня. Идите в библиотеку и возьмите по книге. И чтобы в ней было не меньше тридцати страниц.
Наказание приняли с видимым облегчением.
– А что с Дусей?
– Сейчас я поднимусь наверх и поищу Дусю.
– А нам с тобой можно?
– Нет, – отрезала Стася, зная, что парни будут шуметь и бегать под ногами. – К тому времени, когда я вернусь, вы должны сидеть с книгами.
Уже наверху Аравина услышала их тихое, но уже мирное, перешептывание.
Зайдя в детскую, первым делом выключила орущий телевизор. Переступая через разбросанный конструктор и другие игрушки, заглянула под кровать, где нашла лишь почерневшие огрызки от яблок и обертки от конфет. На коленях проползла к шкафу. Открыла дверцу и обнаружила крысу. Та спокойно сидела в самом углу, на спортивном инвентаре Димки и Даньки.
Вернув Дусю в клетку, собиралась выходить, когда увидела разбросанные между кроватями фотографии. Наклонилась, чтобы поднять снимки, и замерла.
В центре кадра Егор с широкой улыбкой прижимал ее растрепанную голову к своей груди. Стася кривлялась и дразнилась, а он над ней смеялся. Фотограф поймал этот момент между постановочными кадрами.
Опустившись на ковер, Аравина почувствовала, как губы сами собой растягиваются в улыбке. Сердце между ребер сжалось и дрогнуло. А потом, наполнившись сильными эмоциями, ускорилось. Пролетевшие годы растаяли в один миг. Чувства нахлынули, даже дышать трудно стало.
Нет, на сегодня, в свои тридцать два, она по-прежнему была счастливой. У нее был любимый муж, которого она все так же боготворила. Трое замечательных детей, которых она любила больше жизни. Прекрасный и уютный дом, который они с Егором вместе строили. Но, заглянув в прошлое, она вдруг перестала быть взрослой, ответственной и собранной матерью. Снова почувствовала себя двадцатилетней и беззаботной. Влюбленной в Аравина до безумного состояния, в мире, ограниченном только им одним. И спустя годы, это снова ощущалось как-то по-новому взрывоопасно. Ее грудную клетку буквально расперло от любви и тоски.
